Турция объявила себя наследницей империи и намерена идти собственным путем.
Уже сейчас на повестке дня стоит вопрос о военном союзе, таких держав как Азербайджан, Киргизия, Монголия, Узбекистан, Казахстан и Туркменистан с Турцией во главе. А это не исключает возможных перспектив для других тюрконаселённых регионов, среди которых отдельные районы России, Китая и, возможно, Украины.
Между Западом и Востоком
В своей работе “Столкновение цивилизаций” мыслитель и философ Самюэль Хантингтон справедливо отмечал, что после окончания Холодной войны основной концепт мировой политики будет определять культурная идентичность. Возможно, исходя из этого, другой выдающийся геополитический аналитик Джордж Фридман в труде “Следующие сто лет” обращает внимание на значительный подъём региональных лидеров, одним из которых является Турецкая республика. На этом научно-теоретическом фоне необходимо заметить, что по мере окончания глобальной конкуренции двадцатого века, прозападные настроения светской элиты Турции ритмично вытесняются национально-исламскими элементами пантюркистского наследия.
Действительно, последние несколько лет отношения Турции с США и Европой были, мягко говоря, нестабильны. Бывший американский президент Дональд Трамп и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган наладили некоторый тандем, персонализировав двусторонние отношения, но сделали это в ущерб почти всем вопросам международной политики.
Турция не доверяет США за поддержку курдских сил в Сирии и за укрытие оппозиционного священнослужителя Фетхуллаха Гюлена, которого Анкара считает организатором неудавшегося переворота в 2016 году. Отношения Турции с Европой также не становятся лучше – европейские лидеры устали как от растущего антилиберализма Турции, так и от её стремления поиграть военными мускулами в Восточном Средиземноморье.
Однако, между тем Анкара не стесняется обращаться к новым партнерам. Турецкое правительство закупило российские системы вооружений – вопреки позиции своих союзников по НАТО – и работает с Москвой над крупными инфраструктурными проектами, включающими газопроводы и ядерный реактор. Турция и Россия совместно разделили сферы влияния в Ливии и Сирии. Также в последнее время Турция оказывает внимание Китаю, привлекая его инвестиции, закупает китайскую вакцину “Sinovac”, при этом отмалчиваясь в публичной критике отношений Пекина с китайскими уйгурами.
Что ж, определённо такой поворот не является временным. Скорее это более глубокое изменение внешнеполитической ориентации Турции. За почти два десятилетия президентства Эрдогана Турция стала меньше, чем когда-либо, интересоваться членством в севроатлантическом Альянсе и стремиться к кооперации в рамках Европейского Союза. Вместо этого правительство показательно стремится превратить страну в регионального гегемона.
В то время как Запад все ещё испытывает ностальгию по исторической роли Анкары в НАТО, турецкие лидеры, рассматривая военных партнёров с позиции достаточных подозрений, всё больше заявляют об обособленном пути и автономии Турции.
Когда-то являвшаяся образцом светской мусульманской республики, ярким примером преобразующей силы либерализма, сегодняшняя Турция ставит под сомнение ценность западных правил и всё больше стремится быть самостоятельной державой. При этом её внешнюю активность следует воспринимать не как дрейф в сторону России или Китая, а как стремление к частичному присутствию на разных геополитических полюсах с одновременным влиянием на политику конкурирующих игроков.
Успеть застолбить дорогу
Последние несколько лет ознаменовали собой разрыв глобального статус-кво, существовавшего после Второй мировой войны. Оглядываясь назад, можно сказать, что сегодняшние трансформации Турции имеют исторический опыт.
Османская империя в конце девятнадцатого века и Турецкая республика в первые десятилетия её существования также стремились к изоляции от внешнего влияния. Пытаясь предотвратить упадок империи, османские лидеры вступали в игру постоянно меняющихся союзов, временами объединяясь с Австро-Венгрией, Россией или Великобританией, прежде чем совершить ошибку и сойтись с Германией в Первой мировой войне. При этом в 1920-х и 1930-х годах молодая Турецкая республика получала политическую и военную поддержку большевистского правительства в Москве.
Во Второй мировой войне Турция оставалась формально нейтральной, а её лидеры лавировали между нацистской Германией и Великобританией в стремлении получить военную помощь, экспортные кредиты и другие формы финансовой поддержки. И сегодняшний турецкий лидер, похоже, преследует аналогичную цель – заключение соглашений с мировыми державами, окончательно не выбирая чую-либо сторону.
Однако реализация такой стратегии требует некоторой исторической реабилитации. Идея в том, что Турция по-своему уникальна среди соседей в стремлении возвращения к роли регионального лидера преследует концепцию страны-наследницы Османской империи.
Светская традиция, которую основатель Турции Кемаль Ататюрк установил в 1920-х годах, базировалась на изображении османов как отсталых, ограниченных и неспособных идти в ногу с “современными цивилизациями”. Но при Эрдогане страна избрала совсем другой тон. Сегодняшние политические дебаты и телевизионные сериалы не очерняют османских лидеров как варварских завоевателей, а превозносят как пионеров нового цивилизационного порядка – справедливого в управлении и более «сострадательного» к подданным, чем их западные современники. Восстания этих подданных в конечном итоге и разрушили империю, но в новом дискурсе такому досадному факту уделяется мало внимания. Напротив, современные турецкие историки описывают османскую эпоху как золотой век справедливости и порядка, нарушаемый только натисками империалистического Запада.
Правящая «партия справедливости и развития» все чаще обращается к османскому наследию в оправдание своей внешней политики. Правительственные средства массовой информации освещают расширение военного присутствия Турции на бывших османских землях, таких как Ирак, Ливия, Сирия и Кавказ, в качестве возрождения «спящего гиганта». Эрдоган, в свою очередь, является “лидером столетия” – современная версия почитаемого им султана конца девятнадцатого века Абдулхамида II, который сопротивлялся призывам конституционной реформы и проводил твёрдую антизападную линию.
Проводя параллели, турецкая пресса аплодирует Эрдогану за жёсткую игру с великими державами, приветствует его напористость в переговорах с Дональдом Трампом, канцлером Германии Ангелой Меркель, президентом России Владимиром Путиным, за проактивную позицию на Ближнем Востоке и в восточном Средиземноморье.
При этом растущая военная мощь Анкары и факт ухода Вашингтона с Ближнего Востока значительно повысили турецкие ставки в региональных конфликтах, а крепнущая оборонная промышленность смогла эффективно вооружить турецкие войска в Ираке, Ливии и Сирии.
Военные мускулы
Осенью прошлого года боевые турецкие беспилотники обеспечили решающую победу Азербайджана против Армении в Нагорном Карабахе. И хотя некоторые азербайджанские националисты недовольны тем, что не вся территория Нагорного Карабаха взята под контроль, можно констатировать, что Анкара смогла решить в Закавказье большинство своих ключевых задач. Одной из них стало обеспечение контроля над участком транзита, идущего из Китая через Среднюю Азию и Закавказье в Турцию и страны Евросоюза. Этот так называемый “срединный путь” является альтернативой северному маршруту через Россию и южному через Иран, что позволит Турции получать доходы от транзита товаров из Китая в Европу.
В недавнем прошлом растущая самообеспеченность военно-промышленного комплекса Турции придала её лидерам уверенности в том, что они могут укрепить и расширить власть в регионе, а отсутствие у Трампа интереса к Ближнему Востоку и стремление к гладким личным отношениям с Эрдоганом дали им такую возможность. Турция расширила горизонты своих военно-морских операций в восточном Средиземноморье, смогла основать морские базы в Катаре и Сомали, не беспокоясь о противодействии со стороны США.
Вместе с этим Россия продолжала оставаться для Турции той силой, которую Эрдогану приходилось остерегаться. Президент Турции установил тесные личные отношения с Путиным и долгое время действовал в координации и с согласия Москвы при каждом развертывании военно-политической активности за границей. Но такое сотрудничество зашло слишком далеко. Россия ввела географические ограничения на зону влияния Турции в Ливии, Сирии и на Кавказе, оставив Анкару несколько воодушевленной, однако разочарованной.
Однако Эрдоган обнаружил в себе некоторый талант в использовании пробелов международной системы и поиске возможностей столкнуть Россию и США. В Сирии, например, турецкое присутствие стало угрозой для поддерживаемых США курдских сил. Но и Вашингтон, в свою очередь, воспринимал Турцию как средство влияния на Россию.
В ситуации в Ливии Эрдоган также нашёл возможности, которыми оперативно воспользовался. Так, в 2019 году войска лидера ливийского ополчения генерала Халифа Хафтара, при активной поддержке России и Объединенных Арабских Эмиратов, успешно наступали на правительственные силы Ливии. Отчаявшееся ливийское руководство металось от столицы к столице в поисках помощи, но большинство западных держав не решились или не посмели вмешаться. Однако Турция не постеснялась и сделала это – её силы способствовали отбить наступление Хафтара с минимальными военными вложениями.
Турция, ввязываясь в подобные конфликты, объективно столбит собственный путь в эпоху нового геополитического соперничества.
Стойкий привкус Турана
Основным проектом, который Турция в последние годы транслирует странам Средней Азии, несомненно, является пантюркизм. Эта идеология предполагает последовательные шаги по интеграции всех территорий, населенных тюркоязычными народами, расселеными на пространстве от Средиземного моря до Алтая, в единое общетюркское государство “Великий Туран”
Чтобы масштабы происходящего, необходимо вспомнить, что тюркоязычное население проживает не только в среднеазиатском регионе, но и на территории таких российских субъектов как Алтай, Татария, Башкирия, Чувашия, Якутия, а также на Северном Кавказе и оккупированном Крыму. И если ранее пантюркистские интеграционные процессы в значительной степени были сосредоточены в области культуры, экономики и дипломатии, то в последнее время активное развитие получили контакты между тюркоязычными государствами и в военной сфере.
Так, в октябре прошлого года министр обороны Турции Хулуси Акар совершил короткое турне по Средней Азии, посетив Казахстан и Узбекистан. Результатом поездки стало подписание соглашения о военном и военно-техническом сотрудничестве между Анкарой и Ташкентом. Стоит отметить, что аналогичное соглашение с Казахстаном турки подписали еще в 2018 году.
По словам председателя комитета сената по международным отношениям, обороне и безопасности Казахстана Мухтара Кул-Мухаммеда, в рамках исполнения этих договоренностей 200 казахстанских офицеров уже прошли обучение в турецких военных вузах. В свою очередь, по некоторой информации, группа турецких военных, прошедших обучение в Национальном университете обороны Казахстана, приняли активное участие в Карабахской войне в качестве советников азербайджанских вооруженных сил.
Кроме этого, в первых числах ноября, на фоне активных боевых действий в Нагорном Карабахе, в казахстанской прессе появилась информация о начале поставок вооружений и боеприпасов советского образца из Казахстана в Азербайджан. И хотя официальный Нур-Султан опроверг эту информацию, некоторые эксперты считают, что во время визита турецкого министра обороны действительно была предпринята попытка договориться о подобных поставках. А через две недели после подписания перемирия между Баку и Ереваном появилась информация, что Казахстан намерен закупить у Турции несколько десятков беспилотных летательных аппаратов “Bayraktar”.
Все эти факты говорят о том, что несмотря на вхождение Казахстана в ОДКБ происходит активное расширение военного сотрудничества между Турцией и Казахстаном. Этот факт становится особенно нестандартным на фоне членства Турции в НАТО и очередного появления в турецкой прессе материалов о продвигаемой президентом Турции проекте – создание “Армии Турана”.
Впервые о подобном военном блоке всерьез заговорили в 2013 году, когда Турция, Азербайджан, Киргизия и Монголия объявили об объединении под названием “Ассоциация правоохранительных органов военного статуса”. По мнению экспертов, такая формулировка в названии была использована Турцией, чтобы избежать необходимости объясняться с руководством НАТО по поводу создания параллельного военного союза. По вероятному замыслу Турции, при создании “Армии Турана”, кроме армий вышеназванных тюркоязычных государств, должна произойти интеграция вооруженных сил Узбекистана, Казахстана и Туркменистана под чутким руководством Анкары.
Станет ли соглашение, заключенное турецким министром обороны в Ташкенте, еще одним шагом на пути к реставрации государства “Великий Туран”, покажет время, но успехи Турции в Сирии, Ливии, а теперь и в Закавказье свидетельствуют, что Анкара будет развивать свое амбициозное начинание.
Идеи вечны, лидер нет
На удивление, внешняя политика Эрдогана вполне успешна, несмотря на серьёзные внутренние сложности. Турция столкнулась с тяжёлым экономическим кризисом, сопровождаемым двузначной инфляцией, резким падением стоимости турецкой лиры и высоким уровнем безработицы. Это приводит к оттоку капитала и обнищанию рядовых граждан. Впервые за десятилетия экономисты опасаются кризиса платежного баланса.
Такая неблагоприятная атмосфера сильно подрывает социальную базу действующего турецкого президента и даже солидный внешнеполитический послужной список навряд ли сможет его спасти.
Несмотря на это, как и многие другие народы, турки верят в свою исключительность. Опросы показывают, что граждане поддерживают идеи восстановления турецкого величия на мировой арене, при этом большинство избирателей разделяют настороженность Эрдогана в отношении Запада, особенно США. Однако для всех, кроме самых ярых националистов, этого недостаточно. Широкие массы избирателей прагматичны, они не хотят, чтобы Турция отгородилась от западных союзников, если эта изоляция скажется на их экономическом благополучии и качестве жизни.
Поддержка членства в ЕС по-прежнему составляет около 60 процентов. Не потому, что турки чувствуют себя «европейцами», а потому, что многие понимают интеграцию с Европой как сильную экономику и эффективное управление. Пока правительство хвалится созданием военной базы в Ливии и бомбардировками объектов в Ираке, в самой Турции всё ещё очень сильна клановая коррупция, экономика пребывает в стагнации, предприятия разоряются, магазины закрываются, а пенсии сокращаются.
Короче говоря, большинству граждан ещё только предстоит узреть практические результаты амбициозной международной программы Эрдогана. Несмотря на безжалостный национализм проправительственных медиа, среди населения растет чувство, что действующий президент слишком активно продвигает внешнюю политику, где Турция, похоже, потеряла ощущение цели и оттолкнула многих друзей – возможно, допустив некоторые из тех же стратегических ошибок, которые уже стоили целой империи потерявшим её османам.
Однако ряд западных аналитиков полагают, что Эрдоган останется у власти на неопределенный срок, и переход к демократии для Турции больше невозможен. Большинство турок с этим не согласны. Ограничения свободы слова, тюремные сроки для многих курдских политиков и другие формы правительственных репрессий поддерживают несправедливую внутриполитическую ситуацию, но они не гарантируют Эрдогану победу на следующих выборах в 2023-м году.
Его соперник, несомненно, пообещает проводить менее воинственную внешнюю политику и наладить более стабильные отношения с мировыми державами. Правительство после Эрдогана может предпринять конкретные шаги, чтобы дистанцироваться от своего предшественника. Это могло бы оживить связи с НАТО, нормализовать отношения с региональными противниками, включая Египет и Эмираты, и возобновить переговоры о членстве Турции с ЕС.
Будучи прагматиком, Эрдоган и сам может попытаться повернуть назад к Западу, если посчитает, что проект президента США Джо Байдена по возрождению возглавляемого США порядка выглядит достаточно многообещающе. Но если роль и влияние США будут снижаться, Турция воспользуется этим как возможностью расширить своё влияние в мировой политике.
Как бы там ни было, в долгосрочной перспективе независимая внешняя политика Турции вероятно сохранится – с нынешним президентом или без него. Анкара продолжит отстаивать свой суверенитет в восточном Средиземноморье, направляя ресурсы на развитие обороны и расширяя сферы регионального влияния в Средней Азии. Выступать в роли лояльного члена трансатлантического сообщества для нее уже не так привлекательно, и уж точно не может сравниться по привлекательности очарованием единоличного проецирования на условиях самой Анкары.
Современные геополитические исследования отмечают заметный подъём региональных пантюркистских настроений активным проводником которых является Турция. При этом объективная оценка направленности турецкой дипломатии свидетельствует о практической работе по созданию среднеазиатского военно-политического блока, а в последствии, возможно, и государственного образования “Великий Туран” с параллельным включением в него члена НАТО – Турции, а также некоторых стран-участниц, возглавляемой Москвой, Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).
Андрей Омельянчук, специально для “Військовий кур’єр України“